Самое главное – быть тихим. К жертве надо подкрадываться незаметно, не спеша, ступая мягко, сначала на носок, затем опуская пятку и перенося вес с одной на ноги на другую не забывать пригибаться. Высокая трава среди заброшенных старых могил скрывает его от жертвы. Тихий шелест травы, пение пташек недалеко и где-то дальше шум воды из небольшого фонтана. С веранды исходит запах свежей выпечки, Антон или Валентин снова что-то испекли. Однако еда волнует мальчика во вторую очередь. Сейчас ему надо обойти ещё две могилы и поймать свою цель. Здесь никто не ходит, а оттого что трава, не примятая, шорох кажется таким громким. У его цели чуткий слух. Надо двигаться ещё медленнее, все мышцы напряжены, наливаются свинцом, держать равновесие очень и очень сложно. Но воины не сдаются и не боятся трудностей.
Под ногой хрустит ветка, звук кажется таким оглушающим, что кажется должно было заложить уши; сердце подпрыгивает в груди, устремляется в бег, будто испуганный заяц из своего укрытия. Слишком быстро для человек мальчик прячется за надгробием, прижимаясь к нагретому солнцем камню спиной. Приходится задержать дыхание, сердце ещё не унимается, крылья носа то и дело поднимаются – хочется втянуть жадно воздух, но нельзя, иначе его услышат.
У объекта охоты внимательные глаза. Смотрят пристально, долго, вкрадчиво, изучая чуть ли не каждую травинку, но с места не сдвигается – слушает. Он тоже слушает. Острый слух мальчика выделяет дальние разговоры, птичье пение, стрекот цикад. Сердце понемногу замедляет свой бег, а мальчик начинает размеренно дышать, выпуская воздух из легких через сложенные трубочкой губы. Совсем рядом на раскрытый бутон шиповника садится шмель. Жужжание такое громкое, будто рядом кто-то завел мотоцикл, на лапках насекомого висят комочки пыльцы, а труженик продолжает собирать ещё. Бзз-бзз. Мохнатое полосатое создание на некоторое внимание отвлекает и Габриэля и его цель – на солнце зрачок превращается в тонкую неровную полосу. Как только источник шума определен, внимательные глаза снова закрываются. Безмятежно нежась на солнышке, которое здесь бывает достаточно редко и воспринимается не иначе, как подарок судьбы, маленькое создание сворачивается на могильной плите комочком.
А ему только это и надо. Чувствуя, что именно сейчас лучший момент для охоты, мальчишка осторожно выглядывает – спит. Сейчас или никогда! Он лихо перепрыгивает через два ближайших камня; его жертва запоздало вскидывает голову; цепкие худенькие руки сгребают теплое тельце и прижимают к груди.
— Мя-я-я-а-а-у! – От неожиданности хтонь издала пронзительное мяуканье и укусила Габриэля за руку, но достаточно быстро поняла, кто на неё охотился, и повисла в его руках. Черная кошка на самом деле не просто бродячее животное, это самая настоящая хтонь. Мавка в виде черной кошки продолжает висеть в руках мальчика, они друг друга очень хорошо знают, так что нет в этой охоте ничего опасного.
— Поймал, — довольно сообщает Габриэль, опускаясь на землю и усаживая Фиону себе на колени. Она же бодается ему в руку, требует ласки и затем сворачивается клубочком. Габи лучше ладит с хтонями, чем с деревенскими детишками, потому что те как наслушаются всяких историй и начнут дразнить мальчишку за жизнь в замке и начинают называть всяко. Местная хтонь таким не занимается. Те, кто хоть сколько-нибудь миролюбивый находит общий язык с мальчиком, а кто-то, как Фиона, даже согласны играть. Только вот разговаривают они мало, а то и вовсе нет. И мальчику нередко от этого грустно. Вот, к примеру, мавка совсем не разговаривает, может только звуки издавать, но все равно общий язык найти с ней удается.
— Габриэль! – Голос, такой знакомый и такой раздражающий вызывает отвращение. Габи успел задремать, поглаживая кошку, но сейчас проснулся и сразу его взгляд стал таким смурным. Девушка, что окликнула его была одной из прислуг, но слишком уж часто мешала мальчику играть там, где ему вздумается. Он знает этот замок с самого рождения и лазил везде, где только мог, даже не смотря на запреты родителей. Особо он любит подвал и вот это заброшенное кладбище.
— Габриэль! – он, придерживая кошку, спускается ниже и пытается спрятаться за мощным каменным крестом, но понимает, что не заметить его красную футболку среди зелени и серости могильных камней весьма сложно. Девушка спешит, под её ногами скрипит гравий, сердце бьется, а сбившееся дыхание слышно ещё до того, как она появилась в калитке, ведущей в ту часть двора.
— Габриэль! – Почти возмущенно и с обвинением в тоне кричит она, замечая мальчика, — я тебя просила же не ходить сюда… что это? Она же бездомная и может быть заразная, — кошка на руках мальчика зашипела на протянутую руку.
— Отстань, — предостерегающе говорит Габи, прижимая к себе Фиону, «сама ты заразная и бездомная».
— Время обедать, пойдем, — решив не тянуть руку к кошке, девушка помогает Габи подняться, взяв его под локоть. Фионе ничего не осталось, кроме как спрыгнуть на землю и убежать. Габриэль расстроился, выдернул руку. Он не может с точностью сказать, что ему не нравится в этой девушке, та устроилась к ним недавно, вроде бы все делала как надо, но слишком уж мешала мальчику. Словно бы несла какую-то особую ответственность за него. Даже родители в меньшей степени его ограничивают. И сколько она ещё вот так будет ему мешать? Скормить бы её Балауру!
— Здесь жутко, почему ты не играешь в саду? Я думала, что ты убежал в лес и потерялся, — она облегченно вздыхает. Габриэль останавливается, поворачивается к ней и тянет руки. На миловидном лице служанки появляется улыбка, она присаживается перед ним на колени.
— Я не сержусь, — говорит она, позволяя себя обнять, но у мальчика совсем другие планы. Он обнимает её и кусает в шею, от боли девица вздрогнула, вцепилась руками в красную футболку на спине Габриэля и попыталась его оттянуть от себя, но он держит крепко. Глоток, один, другой и третий, силы покидают девчонку, а он их приобретает. Мир вокруг становится четче, звуки громче, а запахи ярче. Мальчик отходит от девицы, а та, едва живая, завалилась на бок и пыталась поймать ртом воздух, тянет побледневшие пальцы к нему, будто просит помощи. Он смотрит на ту, чье имя даже не знает с равнодушием, чуть склонив голову к плечу, облизывая перемазанные в крови губы. Бледный, словно призрак, с налившимися кровью глазами мальчик не помогает и не уходит. Он выпил чуть больше дозволенного, крови девчонке не хватит, чтобы выжить, но она и не умрет сразу. Её сердце колотится как бешеное, перегоняет остатки крови по венам, взбивает её в пену – он все слышит.
Только вот интерес теряется быстро. Солнечный свет бьет по обострившемуся зрению, приходится щуриться и прикрывать ладонью глаза. За кладбищем возле леса стоит мавка, осуждающе качает головой, пряча свои детские ножки под длинным платьем, но Габи только пожимает плечами. Он слышит, как родители гуляют по саду. С улыбкой на лице мальчишка срывается с места, с ловкостью свойственной худому непоседлевому ребенку он юркнул между устами жимолости, перемахнул через пионы, едва затевая малиновый бутон размером с его собственную голову и в несколько быстрых шагов догоняет Влада и Лайю. Цепкие ручонки обнимают маму за талию, чумазая мордашка мальчика улыбается ей. Это могло бы выглядеть пугающе: все ещё бледный, со следами крови на подбородке, с темными, налитыми кровью глазами и темными кругами под глазами улыбается приветливо, словно бы и не чудовище вовсе.
Впрочем, это не первая слуга, которую он укусил, так что родители могли бы и привыкнуть.
— Ма-а-ам, — заговорчески тянет Габи, сцепив руки в замок, — я тебя люблю-ю.
∞
